Общество гурманов: [сборник] - Джеймс Блэйлок

Хенли, как ей казалось, вовсе не прочь согрешить. «Как знать, — подумала Кловер, — может, удастся склонить его к греху и прибрать к рукам вместе с его деньгами?»

Почтительно поклонившись, она вошла в контору. Хенли уже сидел за столом.

— Притвори за собой дверь, девушка, — велел он ей.

ГЛАВА 4

ПАЙЩИК

Гилберт Фробишер, выкарабкавшись из экипажа, тяжело опустился на землю всеми своими восемнадцатью стоунами. Маленькая черноволосая девочка лет восьми или десяти, с усыпанными веснушками щеками, мрачно посмотрела на него через открытое окно кареты.

— Я должна идти с тобой, дядюшка, — проговорила она, — а то тебя остригут, как овцу.

— Когда речь идет о деньгах, мои инстинкты обостряются, и тебе это прекрасно известно, Ларкин. Я намереваюсь изучить обстановку, и просто так не вложу и полфартинга. Специально оставил свою чековую книжку в карете, там, в черном ящике, так что присматривай за ней повнимательнее, — он глянул снизу вверх на кучера и обратился к нему: — Боггс, пропусти стаканчик и перекуси чем-нибудь, если предложат, но я не пробуду здесь дольше часа, нам еще надо успеть к Сент-Иву на ужин.

— А можно и мне стаканчик? — спросила Ларкин.

— Ячменного отвара, радость моя, или лимонада, если у них есть. Ты слышал, Боггс? Ларкин не разрешается пить эль, спиртное с соком и ничего другого в этом роде.

— Грог, один к десяти, дядюшка? — попросила Ларкин. — Только один стаканчик, и все.

— Ни капли, дитя мое. Ром — это скверное вредоносное пойло.

Гилберт Фробишер вытащил Ларкин из преступного мира лондонского дна и удочерил. Девочка заправляла детской пиратской шайкой, орудовавшей на Темзе, и перед ней открывалась прямая дорога на виселицу. Но волею судеб Ларкин поспособствовала, в буквальном смысле слова, спасению жизни Фробишера, когда он отравился наркотическим зельем из толченого стеклянного угря и неизвестных химикатов и едва не пал жертвой напасти, именовавшейся в газетах «безумием Саргассова моря».

Существенно ниже шести футов ростом, Фробишер на вид являл собой полную противоположность Боггсу: рядом с почти шарообразным хозяином кучер, высокий и тощий, как похоронных дел мастер, немного напоминал мертвеца, что давало ложное представление о его силе и выносливости. Боггс на редкость умело управлялся с кнутом, но применял его исключительно как средство общения, щелкая им у самого уха лошади и никогда не касаясь самой скотины, а потом продолжал разговор посвистыванием и звонким щелканьем языка. Кучер научил Ларкин править лошадьми, и та схватывала все на удивление быстро, несмотря на свое вечное нетерпение.

У входа на фабрику появилась бойкая девушка с пышными формами в фартуке и белоснежной бумажной шляпке. Она легкой походкой подошла поближе, очень мило поклонилась и, приветливо улыбаясь, пригласила Гилберта следовать за ней в холл.

— Почту за счастье сопровождать вас, моя дорогая, — сказал Фробишер.

Девушка чем-то напомнила Гилберту его несчастную любовь, мисс Бракен, которую последний раз он видел убегающей в глубь пещеры рука об руку с карликом. Мисс Бракен совершенно разбила его сердце. Но эта девушка моложе, много моложе. И все же сходство подбодрило Фробишера.

— Как тебя зовут, милочка?

— Саманта, сэр. Можете звать меня Сэм.

— Что ж, пусть будет Сэм. Сколько же тебе лет?

— Восемнадцать, сэр, скоро будет девятнадцать. Я уже два года на фабрике, — она взглянула на Ларкин и улыбнулась, но ответной улыбки не последовало. — Какая чудесная карета, в жизни ничего похожего не видала! — воскликнула Сэм, вновь глядя на Гилберта. — А это, сбоку, ваш герб, сэр? Что это за тварь, которая грызет черта? Может, дракон с шерстью?

— Очень-очень свирепый еж, Сэм. А это мои инициалы, вытиснены золотом. Гилберт Фробишер к вашим услугам, — он широко улыбнулся девушке.

— Ей четырнадцать, и ни днем больше, дядюшка, — громко объявила Ларкин и строго посмотрела на них обоих через окно кареты. — Она закидывает удочку. Не будь глупой рыбой. Слышишь, что я говорю? Сам же рассказывал мне про дурака и его деньги.

Сэм лучезарно улыбнулась Ларкин.

— Что такое говорит эта девочка, сэр? — шепотом спросила она Гилберта. — Какая еще удочка?

— Ларкин болтает глупости, дорогая. Не обращай на нее внимания.

— Я спрашиваю: ты меня слышал, дядюшка? Ты меня понял, или мне придется сдать тебя Табби? — Табби Фробишер, племянник Гилберта, на двадцать пять лет моложе его, но точная копия дядюшки, не питал теплых чувств ни к мисс Бракен, ни к припадкам энтузиазма незадачливого дядюшки.

— Мне совершенно ясно, что ты хочешь сказать, Ларкин, и в этом совершенно нет необходимости.

Сэм радостно улыбнулась Ларкин, а та в ответ медленно покачала головой и провела пальцем по горлу. Сэм отвернулась, и ее улыбка мгновенно испарилась. Оживившись, видимо, усилием воли, она взяла предложенную Гилбертом руку. Боггс уже разворачивал лошадей к большому каретному сараю, стоявшему ярдах в пятидесяти, и обрамленное рамой окна лицо Ларкин начало постепенно удаляться.

ГЛАВА 5

ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ

Кловер еще ни разу не была в конторе фабрики, поэтому с любопытством смотрела с высоты на суетящихся внизу «бумажных кукол». Элспет работала с рамой, а новенькая девушка укладывала бумагу в стопку на сушильные полки. Кловер перевела взгляд на Хенли Тауновера, который, словно позабыв о ней, по-прежнему сидел за своим столом и что-то писал в конторской книге. Однако вот он поднял голову, улыбнулся и спросил, довольна ли девушка работой.

— Да, сэр, — ответила Кловер. — Вполне довольна.

— Довольство слишком быстро превращается в лень, Кловер. Чего бы ты хотела добиться здесь, на фабрике? У тебя есть мечта, или ты лишь временно здесь страдаешь?

— О нет, не страдаю, сэр. Я вполне довольна.

— Ну хватит, не надо притворяться дурочкой. Вполне достаточно времени, чтобы помечтать, когда с утра до вечера стоишь у чанов. Что тебе представляется, когда ты смотришь в будущее?

— То есть вы спрашиваете, чего бы я хотела когда-нибудь потом, сэр? — Кловер силилась про читать по лицу Хенли, к чему тот клонит. Похоже, он не собирался ни угрожать, ни насмехаться

— Да, Кловер. Через неделю, через месяц, как уж решат на небесах.

— Я бы хотела работать на прессе, делать водяные знаки, сэр.

— Ага! Уже кое-что. И это все, чего ты хочешь?

— Нет, сэр, я бы хотела рисовать водяные знаки — сама их придумывать.

На самом деле Кловер ни о чем таком не мечтала. Сама мысль о карьере на этой фабрике вызывала у нее отвращение.

— Стало быть, у тебя есть творческие наклонности? Как у твоей подружки Дейзи Дампел?

— Иногда бывает,